Хрустнула под ногами ветка, хруст сухой коры забрался под кожу, сквозь тонкий слух, присоединяясь ко множеству звуков, осаждающих настороженность. Одержимый бдительностью, Эрик уклонялся от скорчившихся рук деревьев, сломав которые - создашь арку в собственный рост, арку, заметную внимательному взгляду; избегал вязкой почвы, запоминающей автографы своих случайных прохожих на дни; не верил проглядывающим средь зарослей травы тропам, соблазняющим на открытую дорогу, идти по которой было бы куда проще; но главное - торопился обогнать время, решить задачу на километры, располагая лишь несколькими часами, время которых давно шло. Луна на небе следила за путниками, её ковёр из паутины света подсказывал дорогу. Подсказывал дорогу не только хромающей паре, сбегавшей от прутьев. И всё же эта смеющаяся луна была священной - сегодня молитвы были услышаны, а Просящие получили шанс, который они не упустят ни за что.
Пронзённый, но не мёртвый, уставший, но не сломленный настрой стучал в мыслях каждого участника Орасиона Сейс, Кобра слышал его не только в своих мыслях. Будто эхо различных зеркал. Вереница дум о свободе нескольких голосов, чьим хозяевам на некоторое время вновь пришлось разделиться, но преграда между ними ныне не казалась вечной, не являлась камнем и железом тюремной клетки. Голоса разошлись, остался единственный - Сорано. Закусив язык принял итог о своём временном товарище Кобра - расклад не приносил довольствия. Крепло семя негатива, подслушав неприязнь к сложившемуся выбору партнёра у Ангела, будто бы, лишённая крыльев, она ещё могла продолжать себя вести по-королевски. Не репликой или дружеской улыбкой призвал в дорогу мужчина свою спутницу. Не тёплым взглядом ответила она ему.
Шаги по земле не являлись бесшумными, тем более в своём скором темпе, и всё же их звучание старалось слиться с природой вокруг. Ангел с ритмом более частым, чем её спутник, торопилась позади - не летела, её ноги касались лика леса. Кобра не поддавался товарищу, углубляясь в лес: скорость движения не баловала девушку, продолжая преследовать время. Сквозь тень деревьев смотрела внимательность, чуткость следила за шепотом чужих душ, но слышало только помыслы Ангела. Происходящее медленно принимало черты вечности, так долго оно длилось, мышцы тела переставали чувствовать жар - словно немели, перенимали новое странное состояние.
Состоящие из вечных препятствий и кнута собственной силы воли, её мысли воссоздавали мотивацию движению. Должна. Достойна. Сильна. Эрик не сразу понял, что и сам не просто слышит - слушает думы девушки, вторяя собственными мыслями сказанному в её голове. Продолжительный быстрый темп не сказывался без последствий и на его собственных резервах, и пусть он мог пройти много более, сложность оного поступка имела место. Как спираль кружилась дорога, а вместе с ней думы Сорано: невозможно, но должна; слишком сложно, но достойна; это страшно, ты сильна. Все мы, Просящие, сильны. Все мы. Вот она, причина, почему Ангел не покинута, вызволена из цепей остальными членами гильдии - единение гильдии. Не на дружбе, но на боли; из разных истоков мук и различного характера, к единственному устью - месть, оно объединяет детей Зеро. Месть миру за то, что не помог.
Дыхание девушки стало сопением:
- Кобра - Сдалась. Заточение потрепало Ангела, живущую открытым простором. Вожделея свободы Сорано опустила руки. Ненавистная ей слабость.
Ведущий обернулся, на лице воцарился недовольный оскал, но слов не было, они так и не перешли порог мыслей. Взгляд вперился в спутницу, будто бы её облик прятал в себе ответ или мог обмануть усталость.
Некогда неповторимое одеяние Ангела сейчас выглядело облезлым и чужим, словно не было это мантией волшебницы - случайные лохмотья, оказавшаяся на Просящей. И тем не менее, растрепавшиеся части одеяния всё-так же подчёркивал женственный силуэт Сорано, а их цвет особенно выделял девушку в оное время суток. Кобра прикрыл веки, на мгновение наклонив голову вниз - соглашаясь коротким кивком. В музыке ночи шелест ткани тонкого пальто, обитого мехом, терялся, почти неслышно оно было спущено хозяином. Погода завязала шарф растворяющейся прохлады на шее, стоило снять с плеч материю, колыхались рваные лоскутья, заменяющие рукава, когда маг выворачивал предмет одежды наизнанку, тёмной стороной наружу, как будто говорили с невидимым наблюдателем.
- Надень. - Протянул вывернутое пальто Эрик, за его тёмной подкладкой намереваясь укрыть свет Ангела. Стоило сделать это раньше. Неизвестно, видели ли бегущих к свободе жители деревень, соседствующих со стенами тюрьмы.
Если они останутся здесь сейчас, то придётся переждать более, чем просто перерыв - правило, усвоенное опытом за лета. Во время погони, когда единственными критериями являются время и выносливость, стоит сдать второй хоть раз и второй раз подняться на ноги будет невозможно - организм изменит, требуя часов для себя. Если они остановятся - им нужна опора, место для пристанища.
- Ещё пару взмахов крылышками, Ангел. - Произнёс Кобра, не стесняясь наглости даже сейчас. - Я хочу привал у дуба впереди - Ложь. Я останавливаюсь из-за тебя у того мощного дуба впереди.

Отредактировано Cobra (2014-12-08 13:43:21)

Дуб впереди не скрывался от надежд беженцев, не обманывал чувство расстояния, только манил своей статностью - широкий его ствол, богатая листьями крона были готовы дать тёмное пристанище; вдохновлял уверенностью, защищенный с нескольких сторон своими детьми от ветра и от взглядов; дарил странную поддержку, претворив хлипкие остатки сил в мощный заряд. Последний рывок: рьяный и пьяный. Рваным бегом торопились к месту Просящие, к месту, которое позволили себе назвать временным пристанищем.
И Ангел как будто простилась со своей тяжестью, шатаясь и спотыкаясь, скорым темпом приближалась к привалу. Кобра слышал, как ноет её тело, как подводят девушку мышцы, расходуя последнюю энергию, и дыхание безуспешно пытается сравняться с близким к ровному. Мужчина был уверен, что она упадёт, что не справится с навалившимся, а собранного ею остатка сил не хватит. Внимание следило, выжидало - Кобра был готов подхватить Ангела, удержать тело Просящей в мире борющихся, в тот момент, когда выдержка её окончательно иссякнет, очередной оступок обернётся падением, встать после которого будет гораздо сложнее, чем кажется - затяжной и скорый путь высосал сок воли. Она спотыкалась, её ноги заплетались, однако Сорано не сдавалась окончательно,  сближаясь с заветной целью.
И добежав до сокровенного убежища, маги словно замирают во времени: нет больше гонки, преследования, погони - они вышли из игры, не оповестив об этом жизнь в чёрном одеянии судьи. Приложив руку к коре древа, ладонью прочувствовав всю старость дуба, через множества исполосованных складок на сухой шкуре древа, Эрик перенёс некую часть веса тела на руку. Фиолетовой тенью глаз смотрел на то, как опускается на корточки Ангел - смотрел и одобрял..? Вместе с девушкой маг прошёл не малое расстояние за слишком малые часы, обгоняя незримых призраков. С ними не было Гонщика, способного усластить дорогу своей магией, не было и случайного транспорта, пусть даже он и оставил бы после себя след - не было ничего, что могло бы помочь в преодолении долгого пути, только они сами и их вера. Ангел не славилась особенной выдержкой среди них шестерых, её таланты были иного характера - магического свойства, возобладание слабостью над ней было только вопросом времени, и всё же вплоть до первого конца - вовсе не конечного, не последнего, она дошла своими способностями. Только сейчас она опустилась окончательно, поддавшись не демонам, но паразитам человека, тем самым, которых старательно отрицала.
Перевернувшись, так, что спина в рваном джемпере легла на ствол дуба, Кобра сам съехал вниз. Ощущение удовлетворения не приходило, жар тела после протяжного похода отказывался верить, что всё кончилось на некоторое время и теперь не придётся совершать вечные механические действия, изматывать себя опасениями и стремлениями. Протянув кисть вперёд, чтобы призвать Кубериуса, Эрик резко дёрнул руку назад - из-за усталости жест выглядел нервным, взгляд ощетинился на невидимого наблюдателя. Потерянный осадок привычки, после которой должен был свернуться рядом тот, кого уже нет близко, рядом, дальше. За тюремные дни слишком много привычек было обнаружено, большая часть из которых уже стёрта самим же обладателем.
- Я не слышу их. - Уронил Кобра, но в сказанном не было спокойствия. Вплоть до того момента, пока они не переступят решающую полосу, которая отделяет их от подлинной свободы он не почувствует себя по настоящему в безопасности. Появится ли стража потом, а может давно спутала их след с иным и ведёт поиски не в направлении обратном местоположению павшего ангела и змея. Дуб - заснувшая великим сном яблоня.
Холод ночи раззадоривал самого себя, и не могли стражи очага остановить его мороз, подарить ласку ощущениям двум уставшим путникам. Его тепло горит и светится - в противоположность душам Просящих, и свет дымится, привлекает внимание - слишком много внимания, союзники не могли себе позволить подобного. Подобравшись к девушке, Эрик сплёл собственное тепло с её с помощью касания. В этом не было интимности, намекающих действия, через чур близких соприкосновений - парень и девушка только лишь прислонялись друг к другу. Однако лишённые шалости действия заменили искры в ещё не потухшем голосе мужчины:
- Ты же не дашь мне уснуть, Ангел? - Почти ухмыляется Почти. Настроению осталось слишком мало сил.
Познавать сон и вправду опасно, когда не так давно наступали на пятки, а днём ранее всё тело было не подвластно желаниям.
Скорее услышал он, чем донёсся новый звук до Ангела. Шёпот травы и кустарников скрывал силуэт или силуэты, покрывал своей тёмной зеленью фигуру. Их одиночество было нарушено. Кобра не мог различить мысли того, кто стоял по ту сторону. Дыхание, несколькими минутами ранее не имеющее полноценного темпа, сейчас особенно глубоко и протяжно провожало мысли тёмного мага. Как он их не заметил ранее? Какой покров магии они смогли применить? Имело ли какое действие свой смысл для тех, кто способен сокрыть даже шепот собственной души? Подняться. Бежать. Снова.
Сверкнули два маленьких озера скорее, чем таинственный гость вышел к действию средь поляны. Грациозный прыжок взрослой рыси.

Отредактировано Cobra (2014-12-08 22:46:56)

В этом было что-то особенное, иначе мысли оставили краткий элемент случившегося без всякого внимания, подвергли обливиону чужое действие слишком иного человека: сложенная в несколько раз ленточка, запрятанная в обмохначенное, затасканное лёгкое пальто. Доверие имеет много смыслов, вверив жизнь Просящим, как соратникам, Эрик ни разу не позволял им читать его тайны, ровно как и не слышал правды от товарищей - им проще было молчать, тишина была легче и для мужчины, так не раскрывались потайные карты. Так научил их Мозг, взращивающий в своих учениках чувства рождённые тенью, матерью магии. Так, завещал им Мозг, нанёсший удар в спину.
Грудь обдало жаром - кипящий воздух проходил в лёгкие, заражал обида, не забытая в прошлом.
Пять пешек. Низвергающие сотни душ в пропасть Тартара, они оказались простыми пешками в партии мастера. Запертые в юдоли - прочей участи искусный шахматист не мог позволить своим фигурам, однако он позволил нарисовать им небо.
Зависть душит, забирается под кров тела: даже достигнув мощи и громких способностей, Кобра стоял ниже, чем те, кто слабее его, оставался пешкой с возможностями коня. Хвост Феи преподал особенную иронию жизни.
Маленький тряпичный свёрток в кармане, не стоящий ничего покоился в кармане, выжидая той точки на полосе времени, когда вновь понадобится своей хозяйке. Девушка его вложила не для того, чтобы оставить сувенир, язык её действия говорил о ином - змей слышал, что именно. Потайная доля веры, которую имел честь получить от Сорано Эрик. Кобра и Ангел обязательно уверены в хлипкости и никчёмности поступка. Они правы, подобный проблеск слабость. И всё же пройденный путь слишком влажен от дождей перемен, через чур вымотал силы путников, их вера не пострадала, но тело и дух просили услады. Не проявив никакой реакции в лице, выжидающий этап ночи Эрику было приятно за ту крупицу откровения. Всё равно никто не узнает о его слабости, разве что Кобра, читающий мысли.
- Не дам. - Светлые волосы, изредка перебираемые пальцами ветра, рассыпались по плечу. Тепло девушки растекалось волнами, Кобра знал, что и его энергия гуляет по её телу, забирается пот ткань потёртого событиями времени плаща, под осунувшиеся и иссохшие перья, крадётся по локтю, сбегает к груди и плывёт к низу - для прошедших через тягости холодных стен Райской Твердыни в подобном соприкосновении не рождались ни смещение, ни стыд, ни пошлость. Близость была естественна.
Хотелось отпустить ироничное высказывание в продолжение - сложно было произнести ироничное высказывание в продолжение.
Природа наигрывала мелодию минора: даже звёзды, казалось, наигрывали мотив своим пульсирующим свечением - однако дух внутри не мог различить, какого настроения слышимая им музыка, нашёптывает она спокойствие или предупреждает об обречённости. Словно абразивом по слуху, обрывая устоявшуюся мелодию окутавшую мазар, внутри которого была заключена душа чащи, прошёлся внезапный гость, дикий гость, заставший редких людских посетителей на лесной обители. Зациклившийся на преследователях, чьи интересы прикованы к прутьям несвободы, Кобра упустил кров бдительности, пропустил звук приближения хищника иной природы, заслышав слишком поздно, как лаская землю, опускались подушечки кошачьих лап.
Раздражение, словно недостаточно было прошлого свидания с ним, вновь накатило на диапазон ощущений.
Маг слышал, как напрягались мышцы поджарого тела зверя, как облепляли они его фигуру - заставший пару был готов к броску в любой момент, в отличие от бегущих, чьи тела были окованы в ржавчину измождённости. Проще всего было бы подарить этому месту поцелуй яда, но рядом была Ангел.
Как и брешь в возможностях. Осадок от казавшегося бесконечным бега вперёд.
- Возле тебя. Левее. - Движение её руки, в поиске неизвестной поддержки. Иссушенная ветка - дешёвая пародия на бывшее могущество в руках Ангела. -Более прочная. - Слова не дышали, сказанные будто на одном вдохе, они указывали на оружие чуть более весомое, чем первое, но по прежнему не стоящее когтей и клыков рыси, определяющей характер гостей леса впереди.
Гипнотическая не пересекаемая прямая, сплетение змеиного и кошачьего взгляда. Неназванная животная игра: стоит отвести взгляд или спрятать его в мимолётном смыкании век, как преимущество потеряется, собственная победа отдастся. Глаза рыси напомнили очи Миднайта, их зрачок поглощал, но в отличие от названного сына Мозга, чей взгляд затягивал в себя, внушал невозможное и дарил кошмар, озёра кошачьего охотника впереди, напротив, возвращал к реальности, убеждал в безысходности и смеялся над отражением жертвы. Медленно, стараясь не порвать тонкую нить взгляда, не разбудить потаённую агрессию внутри рыси, Кобра поднимался на ноги - закоченелые от дозы наркотика произошедшего за всю ночь и вечер члены тела молили о прощении, мужчина едва подтягивал корпус вверх, почти чувствуя дрожь в теле от накатившего напряжение, нарушавшего обещание усталости.
Зверь тряхнул головой, угрожающе зарычав, но вместо какого-либо отступления, перевёл внимание на девушку. Затем снова на её спутника. Дикую кошку перестали интересовать правила, ведь люди не играют в животные игры.

Раскроенное на несколько фальшивых слоёв, шарканье по коре древа снова повторилось – пошатнулся силуэт девушки. Силы Ангела не могли собраться воедино, позволив ей встать. Кобра выпрямил руку в сторону Сорано, предлагая использовать себя как опору, касаясь её тела, даже сквозь плащ не скрывающего свою женственность и мягкость. Необязательно делить на двоих усталость, что и без того особенно коснулась каждого из бегущих, уповающих на свои молитвы, однако поделиться возможностями, разделить шансы на победу в сомнительной гонке, на кону которой была слишком заветная цель, равнозначило совместному благословению.
Ангел поднялась, хотя и не расправила крылья, угли решимости в ней медленно разгорались. Их треск можно было услышать в шепоте её души. Однако мужчина чувствовал в Просящей и иное чувство, опасную вереницу эмоций, что испытывают лишь загнанные в угол – и это был не страх. Свист раздираемой материи воздуха донёсся до слуха Кобры, когда Сорано предупреждающе замахнулась в сторону младшего из хозяев леса. Яростью, за то, что позволил себе короткое унижение, загорелись глаза молодого самца, из пасти донеслось рычание – загривок, почти как птичий,  вздыбился. Хищник напрягся, прижав задние лапы к земле, по пушистому его хвосту пробежал будто электрический импульс, пересекая каждую из множества полос окраса, от чего кот впал в апатию, внешне обратившись в камень, но кровь внутри пульсировала по его мускулатуре особенно скоро. Эрик знал, что значила подобная холодная заминка в охоте - Кубериус аналогично напрягался, когда дарил последние мгновения своему противнику, проигравшей в рулетку счастья жертве, но в отличие от рыси, друг змея не выждал так долго, не медлил. Сколько песчинок времени покинут первичную чашу, упав в прошлое, пока этот зверь прицеливается, пока колокольчик его инстинктов не зазвенит, ознаменовывая беспомощность и уязвимость двух людей впереди? 
- Именно. – Низкий голос почти угрожающе зазвучал, будучи придавленным обстоятельством, сказанным тише и скорее. Однако Кобра, внезапно вверил в сказанные девушкой слова особенный смысл, приходя к единению помыслов. – Отойди от меня и ударь по дереву. – Слова обрели скорость, командное настроение, не принимая возможного возражение, но по прежнему опирающиеся на одну только идею Ангела. – Я пошумлю здесь. – Жирная точка, не предложение.
Контрастируя со сказанным, провожая слухом каждое из языка тела волшебницы, сам маг не двигался с места.
Хвост рыси вильнул своим кончиком - одним только кончиком, не задевая чувствительный и шумный покров на земле лесной. Отражение смеющихся звёзд в глазах зверя соответствовало его настроению, взгляд прикован к раздразнившей его девушке, с забавным деревянным когтем в руках, обломанными крыльями за спиной, запах физического устатка перебивал всякую веру. Отходившей в сторону, как будто от надломленности. Инстинкт ударил в голову, опрокинул часы времени, вот он - момент. Украв природу молнии, рысь резко выпрыгнул в сторону Ангела, сотни раз он совершал оный прыжок, перестав ощущать его течение - так слился с ним после всего опыта, дарованного жизнью. Его когти рвали, а тело придавливало врага, клыки сами тянулись к слабой артерии на шеях жертв - запах алого сока преждевременно встал в воображении. Столь же внезапно, как и вспышка в мышцах животного, заставившая его совершить прыжок, восстала боль в животе, облечённый в шерсть корпус отнесло в сторону, шея с глубоким до тошноты сладким уколом дёрнулась - собственным выпадом прервал атаку кошачьего хищника змей.
Приземлившись на обе ноги, Кобра почувствовал мимолётный тонус, успех вариации мысли, доза движения сквозь усталь, повержение вражеского духа щекотали настроение. Минорная музыка природы обрела редкие перепады мажорных октав. Удовлетворённо фыркнув и победоносно сверкнув взглядом почти так же, как и когда-то, когда пешки верили в нарисованное небо, Эрик перевёл взгляд на спутницу.
Спутницу, сыгравшую приманку для уверенного в себе хищника, принявшего подарок судьбы: следуя за кроликом прийти к свету ангела.
- Свет Ангела привлёк даже неверующего, - Возбуждение давало о себе знать. Интонации стали более цветными, вот и усмешки обрели более очевидный характер. - Редкий талант. - Чуть наклонил голову говорящий, исказив угол улыбки, увиливая от извинений или объяснений за несвоевременное оповещение об истинной сути отхода в сторону Сорано.
Рысь дышал. Его вздохи обрели сопение и ненависть - не надо было иметь чуткий слух, чтобы услышать это. Вызванное болью, шипящее мяуканье походило на проклятье, когда зверь переворачивался на лапы. Добить или бросить. Вслушиваясь в такт биения сердца импульсивного зверя, Кобра уверялся в том, что повреждения коту не смертельны, однако теперь в поджаром теле бродит страх - не ужас, призывающий встать. Добить. Не позволяя перевернуться крупному коту, Эрик поставил ногу на шее, хрупком звене хребта: мужчине не хватит резерва на сотворение сильного заклинания, в нём остались стороны мощь, которые позволят обрести вечный покой недавнему противнику. Добить. Дыхание почти затихло, а весь корпус самца заледенел - растаяло всё напряжение в мышцах животного, что заставило помедлить Кобру, изучить подозрительный переход. Обманка - кусочки пазла сложились быстрее, чем обузданный порывом мести, зверь перевернулся, набрасываясь на мужчину, обидчика более верного, чем серебряная дева - и Эрик успел среагировать, но измождённое тело подвело, уступая свежести дикого представителя.
Воображение более не дурачило рысь, а когти и вправду рвали плоть, чужое тело, извивающегося змея.

Отредактировано Cobra (2014-12-12 16:19:13)

Чистая дева с алыми руками - след крови. Ангел будирует - это особенно нравится: несерьёзная злоба, выражение с особенным настроением благодаря хмурой складке между бровями, блеск серебра соревнуется с блеском в глазах цвета ночного неба. Не ссора: один только вид, имитация, созданная сами участниками, не понятая многочисленным числом зрителей-звезд и слушателей, спрятанных под пышными кронами. Ветра не чувствовалось - мимолётный подъём в состоянии физическом и эмоциональном, меха действий нагрели их очаг, внутреннее тепло оберегало от холодного трепета погоды. Однако наркотик ощущений скоро кончится, а малая доля адреналина в теле рассосётся, и прохладные воздушные руки, предложат своё одеяло на ночлег, остынет живой темперамент в мужчине, ощетинившись вместе с природой вокруг.
- Когда мы прибудем, можешь попробовать отомстить. - Кобра не пытается унизить, как часто поступают Просящие словом, улыбкой или взглядом с чужими судьбами; своей ухмылкой он оставляет приглашение. Обрамлённая выпадающем из их предполагаемого побега случаем открытка для Сорано, спрятавшей за длинными прядями глаза, за наклоном - лицо: принимая обыденные позы её тело продолжало соблюдать лёгкость возвышенность движений. Привита ли эта надменность была внутренними убеждениями или прирождённым характером.
Особенностью штрихов, заполняющих красками собственную начину, обладает и лес, приютивший Просящих, подаривший им свежие вздохи, пусть пока и не полной грудью - пока рано. Лес, разоблачивший преступления и распорядившийся собственным правосудием. Но судья его повержен, а молитва невозможна - без души нет шанса на прощение. И теперь виновный заносит удар над телом зверя - только лес даёт второй шанс проигравшему.
Кот придавил своей массой змея: задние лапы его бездействовали, участвуя в брани как сохраняющие равновесие своего хозяина, не драли жертву, но выдерживали опору, сковывали действия лежавшего на спине Эрика; однако передними, словно играя прикладывался к мужчине рысь смертельными поддевающими хлопками. Ощущая направление замаха и его силу, Кобра не мог защититься, увернуться, спрятаться. Для крика, порождённого болью не оставалось места, об этом не было даже мысли, а пытки в ранах, под раскроенной чёрной тканью, впитывающей влагу, не было слышно, это произойдёт потом, вместе с дрожью по всему телу - неизбежный сброс напряжения организма. Пасть хищника вместо горла сжимала руку мага, сдавливая челюсти. Эрик чувствовал гнев зверя, знал, что наседающий кот понимает и его нарастающую с каждым новым ударом ярость, сотканную из страха. Кисти окрашивались в нечеловеческий цвет, покрывались чешуёй, что заражала от кончиков пальцев к плечам. Дыхание зверя отвращало, к нему медленно примешивался гнойный запах яда, издаваемый ранами в теле, принявшем змеиные черты. Сквозь множество помех второй рукой коснулся груди, запрятанной шубой белого меха Кобра, помышляя ужалить врага укусом.
Возможности не предавали, для того, чтобы предать следовало внушить свою силу, Эрик же с самого начала знал, что голодные дни в антимагической камере - вызванные не только нелюбовью стражников, но и вечными противодействиями, бегущий от несвободы темп, страшащийся недавних оков, и долгий путь сказались на силах. Вместо полноценного заклинания, лишь часть ядовитого слова обратилась в реальность. Змеиное обличье медленно стало выцветать с тела Просящего. Красный узор, вырезанный на плоти тянулся от кистей к груди с зияющим центром, на руке, когда-то сдерживающей челюсти.
Подмога Ангела была неожиданной, даже пусть и была она мотивирована помыслами слова "я": с потерей Кубериуса и обманом Мозга Эрик не обязывал никого помощи себе. Зверь разрывался, рычал и кричал на своём языке, преследуемый два течения. Ангел опустила удар, прошедший через шкуру. Она делала больно его телу, боль нутра же не могла простить обиду мужчине - две раны сквозили кровью разной материи.
- Кобра! - Голос Сорано тонул, не было видно его света, но присутствие такое близкое.
Просвистел опасный вектор в сторону зверя, умолк рык, родилось поскуливание. Тело рыси обмякло, спустились жаркое топливо из чувств и инстинкта. Вышедший на поляну деревенского вида мужичок с чёрной бородой, достававшей ему до груди, опустил охотничий арбалет. За оскалом пряча истинные ощущения, свалил с себя тушу животного Эрик, открывая обзор услышанной им души.
- Детишки... - Неподдельное беспокойство свойственное обычно детям, не сдерживаемым в эмоциях и словах. - Живы..? - Взгляд голубых глаз опережал, мужичок поспешил своевольной, необременённой походкой к пережившим нападение.

Отредактировано Cobra (2014-12-13 15:05:53)

Не хотелось думать о том, что окружает массивный дуб, какие события клепает жизнь под тенью его кроны, всё происходящее сейчас словно исчезло, уступая своё место истинной цели. Он обязательно направится к ней, лишь на мгновение опустит веки, вбирая от спокойствия распущенные силы, и обязательно отправится.
Еле заметно подёргивались движения, стоило сменить положение - напряжение током пробегало по телу. Боль обманчиво сворачивалась и вновь внезапно накатывала - навевала колыбельную. Ветер поцелуями иссушал глубокие царапины на разгорячённой плоти, своей лаской стараясь затянуть кровотечение. Чужие мысли, как и чужие голоса отошли на второй план, смешались в какофонию фона.
Разум подсказывал сосредоточиться на происходящем, вспомнить старика, выпустившего болт, увидеть собственные раны, вслушаться в голос Просящей, мгновением назад выкрикивающем его имя. Нет, Ангел не может кричать его имя. Она может изображать свободную походку, но никогда не ходить ей по настоящему; горделиво поднимать свой подбородок, что хочется кончиками пальцев, передразнивая, чуть поднять его ещё выше и посмотреть ядовитым лилейным в надменную синеву; кокетливо строить личико и играть своим статусом единственной девушки среди Просящих. Кричала Сорано - слабость. Не впервой, иногда можно было подслушать даже особенные недостатки Ангела, например, её сестру.
- Ох, вы так вовремя! - Вырывает из покрова спокойствия, кажущегося слишком необходимым сейчас, усыпляющего. Врывает из мыслей, завертевшихся вокруг прошлого - не настоящего. А ведь он был с ней добр, он дал ей отдых, когда она в нём так нуждалась - горячие, надуманные мысли. Касания девушки возбуждали успокаивающиеся муки, раздражали чувства, однако, раздражение не могло быть подлинным. Привычка заставляла злиться, но не было самой злобы, лишь имитация.
Глаза Ангела - её истинный инструмент общения, возможно, не разглашающий все тайны души, но подлинная деталь характера девушки: в каких бы ситуация не оказывалась Сорано, её очи никогда не будут частью той маски, которой обвела своё личико волшебница, но это не выдаёт её лжи, не придаёт движениям наигранность, а слова не обретают значение дезы - напротив, вселяет во временный образ особенную натуральность, преследующий всякую истину изъян. Эрик видел, как ультрамариновая лазурь гладь сверкает рефлексами прежнего высокомерия, убеждает воспользоваться объявившимся лесничим, охотником, преследователем - кем бы он ни был. Видел, как в этих озерах пляшет рябь напущенная недавними эмоциями, сомнениями. Чувствовал холод синей воды.
Вместе с этим взглядом обняла его девушка, притягивая и боль, от чего обнажились клыки, шипение встало между парой, отталкивая мужчину от соратницы. Играя, приложила ладонь к щеке мужчины Сорано, охлаждая.
Присел на корточки возле двоих старик. Запах табака смешался с воцарившим запахом смерти, смешался, но медленно перенимал собственное превосходство, не взирая на устойчивость своего тёрпкого противника. Внимание нового лица принадлежало ранам Кобры. Ангел уже успела отблагодарить охотника словом, когда тот только появился, опуская завесу лжи и недосказанности, как скрывающемуся за ширмой следовало оставить благодарность и змею, но слово не появлялось в воздухе, не застревало в глотке, не звучало даже в мыслях. Признательность? Что значит это слово? Интонация мужчины не способна воспеть подобную оду. Спасибо? Звучало насмешкой и угрозой. Последняя молитва, отпускающая грехи всем своим жертва, прежде чем чело их треснет. Спасибо за удовольствие.
- Я в порядке. - Глухим утверждением на вопрос сребровласой ответил змей, избавляя свою речь от пересечений с темами прочими. Чёрт возьми, разумеется, он не в порядке: порядок не ноет по членам и не перекрашивает одежду, однако выдуманная история трёх слов ничего не значит, когда желанный порог столь близок, не изменит гордости перед неизвестным свидетелем. Восстать возможно и не обладая силой дружбы, в мире множество мотиваций, большинство из которых даже не являются, одновременно, и слабостью, подобно привязанности к тем, к кому неравнодушен.
Старик только рассмеялся в бороду, прочувствовав иглы настроения Кобры:
- Коль так, не стану мешать. - Он улыбался. Можно было не слушать мысли лесника, всё, что он чувствовал или думал - ничего не скрывалось за тенью недомолвки или обмана, холодной сдержанности или артистичной маски. Однако в его честности не было наивности, чрезмерной доброты и стремлению видеть мир исключительно в светлых красках, не было знания магии и вожделения души помочь каждому. - Меня зовут Аюру. - Представился пожилой мужчина легко поднимаясь с колен, каждое его действие словно не причиняло ему никакого труда. - Уж не знаю, кто вы, детишки. - Не намёк на то, чтобы ему раскрыли карты: он не интересовался прошлым, совершая шаг вперёд не думал о том, чтобы оглядеться назад. - И как здесь оказались. Но могу предоставить вам кров на одну ночь. Может более. Или только вам, леди, чтобы восстановить силы, если ваш спутник в порядке. - Устаревшее обращение, добродушно-шутливый тон и запах табака.
- Слишком соблазнительное предложение, чтобы от него отказаться. - Заметил Просящий, между собственными словами читая Ангела. Взглядом требуя, чтобы она пошла за стариком и, вместе с этим, несознательно прося, чтобы осталась, оставила ладонь - холодную, но гораздо более тёплую, чем у подлинных ангелов. Здоровой кистью опираясь на землю, привставал мужчина, ослушиваясь колыбельной боли, преследуя действия. Ломанной грацией сопровождал собственные движения, отказывающиеся от всякой помощи, маг, покидая место проигрыша.
Проходя мимо трупа рыси, лесной человек с сожалением наклонился и прислонил руку к остывающему меху, легонько похлопав:
- Хороший был зверь. Умный. Видел его несколько раз. - Но как быстро зародилось во взгляде и голосе искра грусти, так же скоро она и затухла, оставив тонкую струйку дыма. Будто сказанное ушло в забвение, засвистела плотная верёвка от резких движений, когда Аюра начал связывать тушу мёртвого зверя, чтобы успокоить его дух в своём логове, приспособить себе мех, приготовить мясо. Охотника настиг охотник.
Просящий замыкал тройку путников, двигающихся в северном направлении, напротив ночному дыханию Стритбога, собственный ритм вздохов был неровен. Свежие раны раздражались, привлекали ночных комаров,отвлекающих своим жужжанием, соревнующимся в настойчивости. Фигурка девушки маячила перед собратом, сокрытые в лёгком пальто контуры заставляли додумывать их воображением. На выглядывающем из под полов, кружевном пере зиял алый рисунок, писанный прикосновением к Эрику - это возвращало к случившемуся: что если бы в самом начале он попробовал и его сил бы хватило на заклинания яда, что окутало бы Ангела - выдержала бы она ядовитый покров? Кто-то из них должен был взять на себя долю, и ношу принял рыжий колдун. Когда они взойдут на пирс перед окончательным отплытием, Эрик оставит девушке крупный счёт платой, которую сам возжелает.
- Вы всех, попавших в беду, так к себе зовёте? - Поинтересовался Кобра у Аюры, возвращая иллюзию почтительного странника. Одно словосочетание, как маска, уже вызывает тошноту. Но неестественное лико не вечно, и не прочно, а их спаситель поплатится.
- А почему я не могу этого сделать? - Искренне удивился их ведущий, поправляя в руках ремень.

Отредактировано Cobra (2014-12-16 08:39:15)

Их ведущий не соответствовал канонам, существовавшим в умах: для приглашения без вопросов по доброте душевной, его сердце было слишком жёстким, для вовлечения в свою обитель во имя корысти - отсутствовали мотивы и чутьё крови. Прознав про безымянность тех, кого пригласил к своему костру, мужчина не испытывал тревоги, губы его не были наряжены в тонкую линию сомнения, они усмехались случаю, особенностям гостей леса. Стараясь не слишком волочить труп рыси по тропе зверей - не людей, он продолжал идти в своём направлении, тихонько насвистывая фальшивый мотив. Голос путался в бороде, перебивался дыханием, но пожилой певчий продолжал напевать свою мелодию, получая истинное удовольствие от каждой прогаданной ноты. 
– Далеко до вашего дома? - Ворвался в вихлявший мотив лесника голос Ангела, став дирижёром, расставив свои требования и призвав музыкантов к конкретному слаженному ответу.
Шумно усмехнулся Кобра, мысли не остановились на усмешке, заразившись смехом. Не просьба девушки, её склад слов вызывающий, не знающий отказа - почти повеление, он вызвал реакцию забавы. А как точны были её мысли: боялись обидеть старика впереди, спрятали гордость во имя собственной выгоды, играющие на манипулировании - итог же смежный с высказыванием Просящего. Совершив шаг больший, нагоняющий ободранную серую подошву пяток волшебницы, на краткий миг походка обрела прыгающие черты - так выстрелил шаг, сотрясая раны. Почти поравнявшись с Сорано, маг оставил слова подле женского плеча: 
- Не дрожи, Ангелок, он не обиделся. - Тёплый шёпот заиграл возле её уха, так, что слышала только она, но со следующим шагом живое дыхание говорящего растворилось. И вновь Кобра отстающий среди трёх шествующих.
Конечно, она не дрожала - даже в полёте ангелы изящны и уверены. И даже в полёте уязвимы к яду.
- Не много осталось, дочка. - Не сердился на сказанное охотник, для себя усвоив причину горячего льда из уст девушки. Или, быть может, ему только казалось, что он её знает - зачастую людские ошибки так часто рождаются по вине их собственного воображения, додумывающее секретные фрагменты дневника чужих жизней: в то время как иногда неизвестное нужно оставить неизвестным. Слишком многое вокруг обманывает, чтобы ещё обманываться самому.
До домика и вправду оставалось не далеко, Кобра уже слышал атмосферу, царящую в обрамлённой низким забором лачуге, к которой их вёл старик. Собаку - дремлющего стража на кривой лестнице у входа; большие окна - каждое из которых было завешено длинными шторами, старающимися не пропустить пронырливый свет луны в помещение; украшающее чердак гнездо пчёл - и совершенно забытый жизнью вытесанный борть в центре дворика. Как и его хозяин - это место словно противоречило самому себе и в то же время соблюдало некую систему собственной жизни. Они не шли быстро, самочувствие двух путников и собственный ритм третьего не могли состязаться с первичной скоростью, сбегающей  от преследователей, пленителей к ночным похождениям. И всё же им начал открываться вид, пересекаемый решёткой стволов деревьев, ранее открывшийся только памяти ведущего и слуху Эрика.
Когда-то охристая эмаль, покрывающая калитку, стёрлась погодой и временем, оставив абстрактные фигуры вместо себя. На радостный скрип забора, встречающего вошедших, подняла голову мохнатая пятнистая псина, но тут же забралась к сараю и отвернулась ото всех, вновь погружаясь в сны, так часто пленившие её в старости. Застучала подошва по камню: выложенная камнем тропинка - дешёвый элемент уюта, вела к прогнившим ступенькам маленького домика. Запах табака исходил уже не только от лесничего, им были пропитаны деревянные стены и прутья.
- Я не надолго отойду, детишки. - Пропуская внутрь своих гостей, толкнул дверь Аюра, отворив несуществующий замок. Он не испытывал к вещам ни алчности, ни привязанности, страха потери не было в нём, когда он предложил кров, не сталось его и после предложения подождать его. - Не пропадать же даром этому красавцу. - Кивнул в сторону добычи пожилой мужчина, под бородой блестела улыбка. Ему понравилась его собственная шутка. - Трава на полке. - Под травой подразумевая лечебные мази, подсказал хозяин места.
Дверь затворилась, а ставня её отсутствующего замка будто бы опустилась, оставляя наедине Просящих с их молитвами. Подобно выложенной дороге имеющийся внутри уют не вызывал особенной симпатии, созданный не связывать с местом, а только заменять подлинную красоту и теплоту дома. Подделка. Схватив с полки баночки и колбу, сверкнувшей во мраке от редкой полосы света, прокравшейся сквозь занавесу штор, мужчина плюхнулся в кресло, не оставляя внимания за действиями Ангела, пренебрегая сном светильника и свечей - тени затерялись в темноте.
- Мы нашли дом. - Исключил их посредника из событий рыжий, обращаясь к Сорано. - Дипломатия больше не имеет смысла. - Суть слов исключала того же посредника из жизни.
Скрестив ноги, мужчина выбрал одно из лекарств, здоровой кистью снял крышку под аккомпанемент недружественного хлопка крышки, распылившийся аромат заставил скукситься.

Отредактировано Cobra (2014-12-16 17:50:27)

Связанная из воспоминаний цепочка в её голове, привела к отражениям прошлого. Обстановка помещения подсказала тени холодной камеры в Райской Башне - мечты в которой и вправду были исполнены элементами Рая. Стены не пропускали желаемое в реальность. Кобра отрёкся от услышанного, не желая позволять фантомам былых дней тревожить настоящее, убеждая себя в различие этого и прежнего места. Шторы, пресекающий большинство свет не смотрели злобно, с жаждой подпитки чужой боли; мебель не обманывала - её польза дозволялась гостям; дверь не состояла из прутьев, что множеством крестов - пересечениями друг с другом, останавливали надежды. И здесь не было свернувшегося Кубериуса, вбирающего в своё холодное тело тепло человеческого друга.
В зерцале, передающем чуждые мысли, появились отрывки позабытых заклинаний - Ангел прочитывала про себя названия, величающие то или иное лечебное варево из трав и плодов природы. Горькие уже в слогах они вызывали осадок. Тарабарщина, в которой ясны звуки, но совсем не ясен смысл. Размышления девушки стали загадкой, ответ к которой было невозможно подобрать. Смешиваясь со сложными словами, на поверхности зеркала засияли фигуры из прошлого, обделанные кожей, разделённые на множество страниц.
Как и Ангел, Кобра не пренебрегал дарами под корками книг. Зиждитель Просящих, творец их возможностей - Мозг внушил необходимость знаний, родство слов с силами магии, и его воспитанники усвоили урок, разве что Гонщик пренебрегал дозированием информации, в страхе потратить драгоценные секунды, за которые он смог бы вновь доказать своё превосходство в скорости. Кобра не боялся за проигрыш в гонке со временем, не боялись позорного финиша Ангел и Миднайт, вбирая сокрытое из под заголовков. Однако живой сангвинический темперамент отбивал большую долю фанатичности к этому занятию, отбирал толику усидчивости. Не пренебрегая секретами писателей и магов, змея нельзя было назвать чтецом.
Склизкая консистенция с маленькими комочками облепила контуры пальцев целой руки, опустившихся на поверхность мази. Несколько раз сжал и свёл пальцы мужчина, ощущая как склеивает лекарственная материя.
- Убьем лесника и совьем любовное гнездышко? - Для ужина уже поздно, но Ангел подала на стол беседы холодное блюдо, то самое, что обещала себе некогда ранее. Кулинар знает своё дело - в самом центре яблочко. Аромат от яства поднимался, приятно разжигая чувства - дразнил.
- Весьма романтично. Но если бы я хотел любовное гнёздышко, я бы говорил: "Мой Ангел" - а не: "Ангелок". - Согнувшаяся кисть приобрела очертания головы змеи, раскрывала рот - мазь между пальцами хлюпала, вместе с хозяином называя обращения, более приправляя слова тихонько колющейся эмоцией. Смуглая кожа Просящего выделялась не столь сильно, как его спутницы, что притягивала к себе росу лунного света, проникшего в комнату домика,  черты игрушечной змеи, созданной из ладони, то и дело растворялись в атмосфере комнаты, тело в ободранном тёмном свитере сливалось с креслом, корона волос укрывала от взгляда голову, фиолетовые глаза стали чёрными. Место стирало присутствие мага.
Стукнулось стекло бутыли о стол, звук места стал третьим собеседником, перебивая жонглирование цветами слов между сребровласой и рыжим. Тряпки, колбочки, таз - Ангел находила компанию первичному выбору лечению. Замерев, наблюдал Просящий, как растёт число предметов на столе, с каждым новым появлением представляя весь дискомфорт от беспокойства травм. Вода уже забиралась под кожу, раздражая, ткань сдирала корку, возвращая боль.
- Надо раны промыть! - Повелительный тон. Не настоящее обличье голоса. Но именно им пользовалась девушка, когда становилась центром гильдии, когда именно её действия или слова сплочали, вдохновляли на созерцания собственной цели, возвращали краски мечтам в сознании. Именно им она атаковала в Райской Башне, перед тем как укрыть редкими тряпками замёрзшего соседа, припугнуть кошмары соседа собственной колыбельной; его атака предсказывала крошки во время наказания - событий было множество. Кобра слышал. Даже то, что вместе с этой интонацией она загородила свою маленькую сестру. Страшный тон. Страшный потому, что им говорит Ангел только заслышав слабость собственного соратника.
- Я ни сколько не против, чтобы ты снимала с меня одежду, - Заметил Кобра с хрипотцой предложения. - Я против того, чтобы ты это делала сегодня. - Искреннее нежелание возвращать себе утерянную муку, что, казалось, медленно заживала в установившемся покое. Она обязательно проснётся, стоит сдернуть покров ткани с корпуса - возбранят нервы. - Я буду сопротивляться. - Синие хрусталики не принимали вызов от глаз Кобры, игнорировали попытки настоять на своём, отрицали возможность гипноза.
Поддаться бездействию хотелось. Нанести всё средства поверхностно, не обнажаясь, избегая ожогов ран. Пренебречь Ангелом и напомнить ей о том, кто косвенный виновник всего случившегося.
Цена контракта возросла.
Изначально медленно, стараясь не расплескать установившееся спокойствие начал стягивать с себя джемпер, однако травмы и царапины будировали, пробуждались - сжались челюсти, воспрещая пропускать какой-либо звук. Не выдержав плавности действия, поддавшись раздражению, основном на нарастающем шуме из боли, которой было словно всё равно на все старания, Эрик резко сдёрнул свитер.
Захотелось жертвы, пусть не от яда магии, но от яда слова. Захотелось крови только затем, чтобы утопить собственное страдание.

Ходить не двигаясь с места - детская загадка, которой были лишены дети, прожившие детство во взрослом мире. Спешат часы, множеством шагов стрелок циклично преодолевая одно и то же расстояние. Суетятся рабы, обрабатывая ручным трудом стены, над которыми трудились вчера. Часы упорно не сдаются перед намеченной невозможной целью. Тик-так. Тик-так. Ровно дышат на каждом очередном восхождении, на каждом спуске. Люди в рваных одеяниях давно сдались перед врагом, сменили жизнь на выживание. Бам. Бум. Бум. Звенят цепи, гремят души. Тик-так. Качается в волнах воздуха маятник часов. Тик-так. Загадывает загадку из ушедшего о людях, которые шли вперёд, но продолжали оставаться в прошлом.
Вместе с Коброй повторяла в голове постукивание часового механизма девушка, мысли сами предсказывали, когда произойдёт эхо следующего шага ровной часовой стрелки. За её размышлениями следовал до алого взгляда Миднайта и резкости Гонщика мужчина, между слов вставляя отрывки загадки часов. Тик-так. До себя.
- Я бы постаралась вырвать твой язык! – Не соперничество, атака иного состояния из её уст.
Слушатель усмехается чуть ранее, когда слова ещё не вырвались наружу окончательно, но созрели в сознании. Шпилька Ангела со слишком острым концом, чтобы её проигнорировать.
С тёмным выражением глаз, столь часто сопутствующим Кобре на общих заданиях, связывающих Просящих и чужие смерти, выражением не перебиваемым миганием - на несколько секунд веки позабыли о своей обязанности, маг вызывающе провёл языком по обсохшим губам. Соль впечаталась в ощущения, вкус крови напомнил о себе, будто когда либо его можно было забыть. Вкусовой осадок от вульгарного жеста. За змеем преимущество - его мысли сокрыты.
Тик-так. Часы вновь загадывают предмет сказа, на этот раз другого. Их язык оказывается куда доступнее человеческого ибо поймёт его каждая душа, прикоснувшаяся к рождению, для этого не надо было обладать особенным слухом: скоротечность настоящего момента не таинственна. Тик-так. Загадка в том, успел ли ты за ним? Огонь внутри, такой горячий минутами назад, остывал, тлели угли. Слова леденели, им не оставалось очага, разожжённого внезапным свиданием с опасностью, оторвав от уединения с усталостью. Время не оборачивалось, не ждало, пока мужчина не подкинет новые поленья обстоятельств, чтобы снова зажечь свой характер, да и тело бы не позволило, провожаемое измождённостью. Человек имеет предел, время - нет; Эрик не мог успеть за следующим часом таким же, какой он был сейчас. Тик-так. Всё время вперёд, но никогда назад, верна ли концепция времени?
Ангел тоже не поспевает, возможно, с белоснежными крыльями за спиной она могла, но жизнь оставила ей судьбу человека, пойманного в клетку. Выпрямившись и отпрянув от кресла своей позой изгоняет инфантильность из темперамента сидящего перед ней. А может вселяет происходящее, призывая признать неуместность отречённых от прошедшего интонаций и настроений. В напускной строгости, словно действительно владеет вещами, происходящими в этот момент, следит за исполнением, почти не комментирует действия мужчины в мыслях Сорано. Не слышно громких оценок.
- Дал бы сделать это мне, боли было бы меньше, впрочем, как и ущерба. - Всё же замечает она успокоившимся голосом. Журчащая вода стекающая со складок старой ткани подражает интонациями Ангела. Капли пускают водные обручи на зеркальной поверхности, впитывающей остаток цвета в мрачном помещении.
Может быть. Отвечают ей мысли, но не проходят из чрез врата уст слова. Она не услышит его - но людям, столько лет замечавших поведение друг друга не обязательно слышать звуки, складывающиеся в слога, строящие предложения, возводящие текста. Между людьми, даже сквозь столько лет, не посмевшими назвать друг друга друзьями. Каждый из Просящих смотрел друг на друга под призмами прочими, однако на весь остальной мир их взгляд был един.
Уход за ранами вызывает шипение. Рефлексы подсказывают разорвать дистанцию, нрав норовит применить колкость. Ощущения обманываются прохладой, возобновляются после ругани движений и спокойствия. Раздражение не отпускает, не даёт щекотать интимности сознание. Двуликий дух наблюдает за каждым касанием, почти таким же, как поцелуй - на столько оно было чистым, пройдя через падшего Ангела, набирающего силы, почти таким же болезненным, как в бою, тревожились воспаляющиеся травмы. Девушка научилась своему яду, одновременно приятному и отталкивающему.
- Ты обещала, что не дашь мне уснуть. - Голос оборачивается в особенно шершавые ноты, не желая признавать сути сказанного, ведущего к смене ролей. - Кроме того,  должен буду убедиться, что всё спокойно. Если они действительно напали на наш след, то должны появиться скоро, мы оба это знаем. Если нет - у нас есть время, пока они его не отыщут. - Раскодировал часть ситуации говорящий. В отличие от девушки, Кобре не надо было напускать приказной тон, свойства его голоса не славились лёгкостью и мелодичностью.
Присутствие погони отошло на следующий план, пусть и продолжало оставаться осознанным. Преследователи обладали серьёзными ресурсами, чтобы нагнать цель, и одержав победу в выборе подлинного направления, времени для своих бывших заключённых они оставили бы не много.
- Не справедливо то, как они с тобой поступили. - Оставил на столе вместе с бутылью и склянками Эрик, через небольшую паузу, послужившей окончанием темы первой, проронил обрывок мысли, не высказанной ранее.
Тик-так. Перебивают мужчину часы. Тик-так.

Отредактировано Cobra (2014-12-19 15:45:52)

Какой-то частью хотелось забыть написанное в этот вечер в книге судьбы, забыть затем, что подобная дистанция для детей Мозга редкость. Находясь друг от друга в одном шаге физически, бывшие марионетки продолжают разделять себя от близких в духовном положении, но на этот раз никто не дёргает за нити, привязанные к кресту, чтобы приказать им это. Совсем другая концепция состояния, нежели та, что взращивается в Хвосте Феи, множестве других светлых гильдий, что прививается подлинными родителями своим детям - те самые пятки, за которые держат любящие своё чадо, купая в прохладе возможностей и силы. Слабое место, заметив которое, приговариваемый не познает пощады. Чувства цикличны, непостоянны, эгоистичны: заметив усладу в откровении с другом, они, несомненно, привяжут к приятному человеку, он станет особенным. И пусть между связанным и его другом пройдут сотни гроз раздоров, как и вдвое меньше дождей, призывающих из под земли ростки счастья, связанный не сможет бросить своего друга, посвященного в его душу. Связанным станут двигать воспоминания - шрамы на чувствах о былом удовольствии, желание получить такое же; эмоциональным раствором пропитается связь. И стоит его другу обрести беду, упасть в обрыв и повиснуть на нитях, что тянутся от него, сцеплённый с ним затянется в туже пропасть.
Догматы Мозга лишили критической опасности, вразумили отринуть оное проявление эгоистичности. Поддаться медовому ощущению в настоящем, чтобы разбиться насмерть в дальнейшем? Обрести слабость в душе? Любовники, друзья, семья - всё это суть обуза, плод греха сладострастия, результат наивности. Сильному человеку необходимо остаться одиноким.
Подобная практика, избавляющая от вверения себя в чьи либо руки, раздела силы, перечёркивает главную иллюзию - ценность чужих жизней. Есть только одна судьба, которая должна быть небезразлична - это собственная, только о её благосостоянии надлежит думать и заботиться. Смерть - это дар на кончиках пальцев, предназначающийся для других, отчищающий мир от слабости. Сначала отнять жизнь страшно, сердце выстукивает марш, невольно дрожат члены, дыхание требует рванного шумного вздоха. Жнец отобрал чужую жизнь. Второй раз - как повторение изученного: тело всё ещё предаёт, но думы норовят исправить былые ошибки, становятся более внимательны к деталям. Третий раз превращается в попытку искусства, а четвёртый им становится. Последующий сбор душ - обыденный и привычный, и вызывает злобу сердца любое препятствие, вставшее перед тёмной работой, раздражение и азарт забираются под кожу, если жертва не кончает свою главу. Подобно тому, как гневаются люди, обнаружив завтрак подгорелым. Сумели бы Просящие добиться подобного равнодушия к тому, чем они занимаются, если бы умели ценить чужое счастье? Они ставят себя над. 
Каждую линию, выделяющую рисунок на гладкой коже, можно было прочувствовать пальцем. Длинное тело, способное удушить, обвивалось вокруг собственного, но не причиняло боли. Раскроённый язык загадывал загадки змеиным словом, ответ на которых был слишком желанен. Кубериус. Причина, по которой Кобра был плохим учеником Мозга, возможно, даже более оплошным, чем Сойер, не способный усидеть всё время объявления, стремящийся вызвать на поединок ветер. Обладая разрушительными возможностями, Эрик возымел собственную слабость, ограничивающую его. Возможно, расстояние с ней - подарок тех, кто слышит молитвы: урок, призывающий покончить с изъян на лике принадлежащей ему магии. Беспамятство, что обязательно придёт со временем, да поглотит дозволенную дряхлость.
Рачение Сорано проникало глубже: через раны, сквозь её мысли, контролируемые рядом планок, но не сумевшие сдержать некоторую часть. Осязание сообщало её касания, смешанное женское тепло и прохладу воды, каплями стекающей с тряпки вниз, прокладывая влажные дорожки на теле. Мороз, поначалу пресекающий воспаление в ранах - холод от влаги, впитавшей температуру ночной обители, переставал будоражить. Терпеть становилось легче: сознание самостоятельно вызывало боль, напрягая корпус, подготавливая к новой тревоге. Снова её касание, не желавшее причинить боль, казавшаяся ласка действия. После всего задора, дерзкого слова, вульгарности жеста, девушка не старалась отомстить в своём положении. Музыкальный характер не теряли её жесты, музыки надменной, грациозной, обладающей текущим переливами нот. Плащ больше не покрывал свет кожи Ангела, не скрывал ободранных перьев, что проще было обить новыми, нежели привести в порядок оставшиеся; зазывало взгляд положение сребровласой, открывающей взору сверху линию декольте, почти не сокрытую грудь, матовое сияние кожи, дарованное лунным светом, внушало особенную толику. Сорано любила наряды, обводящие особенные элементы её тела, но обруч её одеяния ослабился, открывая большее от сокрытого. Обстоятельства смеются над близостью, обрекая её на незаконченность.
– Ты услышишь, я знаю! - Восклицающий шепот. Когда вспоминают козыри на руках, крупная масть теряет свою первоначальную стоимость, ибо известна другим.
- У старика должен быть яд. - Произносит Просящий альтернативу сну. Поел и силушка вернулась ко мне! - Дразнящий голос огненного убийцы напоминает о прошлом. Неприятная мимолётная ассоциация, дёргающая за те струны, задевать которые больно инструменту и мастеру. Кобра напомнит фею о его ошибке, преподнеся последний урок: растущая обида в предпочтении Мозга первое поколение Эрику, воспоминания о унижении, всё это крепнет, врастая. - А если и нет, то, - Голос выветрил провоцирующее воспоминания, возвращаясь к реальности. Мужчина повернул мысль в сторону принятия некоторых лекарств, в избытке своём становящихся плодом отравы. Говорящий намеривался выговорить одно из тех заклинаний, которые произносила Ангел перед полкой, сверкающей рефлексами света луны, выглядывающей из рамы окна. - То, - Мысли искали правильный способ склада слогов от загадочных слов. - У него найдётся. - Оборвал цепь разговора, возвращая к первому звену, сдался перед сложной формулировкой Эрик, боевой дух заживлял раны, не отвлекаясь на вызов странному именованию. Фиолетовые глаза нашли состояние голубого ультрамарина в Сорано, в его взгляде не читалось стыда за ядовитые слова или непрошенный недавний взгляд по телу, как и не было любопытства или черты схожей, означающей чтения всего состояния девушки, только змеиное выжидание.
Кобра - неудачный эксперимент Мозга, брак которого в его сути темперамента. Привито равнодушие, навязано мнение, нет ожога, напоминающего о запрете.
- Мне нужен ты, а чтобы отплатить и не остаться в долгу я дам тебе отдых! - Мог прочитать каждую интонацию её голоса тёмный маг, расслышав его эхо в мыслях.
- Не дерись, спрячься. - Противился, не желая уступать своё слово, мужчина. - Ты устала, хочешь есть и спать. - Оборотная сторона змеиной натуры. На этот раз не яд, но нечто иное пропитало звуки: напоминало о усталости, первичных желания, взывало поддаться - тон не сладок, в нём нет приторности, однако слова наталкивают думы на одно.
Рука девушки заскользила по плечу, заставив Кобру отвернуться. Слишком близко, можно заметить грех или слабость, а может оба элемента. Деталь диалога повернула ситуацию окончательно стороной обратной. Никто не разрывал дистанцию, но расстояние между собеседниками увеличилось, беседа вобрала в себя качества, которым претила ранее.
- Никто из "всех" не говорил с ангелами. - Заметил Кобра, чувствуя, её собственный поворот. Просящие не опровергали фантазии Сорано о её предназначении. В каком-то роде, вместе с ней они создали собственные. - А я не жалел тебя. - Таинство мыслей говорит о хозяине больше, чем его уста. Тема - неприятная открытка для Ангела, спешит перевести, а мысли задают вопрос. Тень стражника, строгая, надсмехающаяся над падшим величием, сквозь прутья тянущаяся вместе с болью.
- Подожди, пока впитается мазь, а потом я спрошу, где мы можем переночевать! - Готова была выпорхнуть Ангел, окончательно отталкивая призраков из очага дум.
- Ты кидаешь меня таким одного? - Встрепенулся рыжий. "Таким". Измазанным. Испачканным в лекарстве. Как долго? Таким.

Отредактировано Cobra (2014-12-23 08:48:13)

Большинство её касаний отнимали часть собственного жара, и всё же, когда Ангел отстранилась, объял холодок. Вбирающий в себя отражения луны, светлый образ застыл, выискивая среди нестройного ряда склянок нужду особенного характера. Тонкие пальцы провожали гладкую поверхность стекла, завидующего реальности, отражающего его краски. Остановившись на окончательном названии, Просящая протянула своему соратнику необходимый источник, способный возвратить магу часть утерянного, грубым жестом перенял мужчина оставленный ему подарок, пересекаясь своей рукой с нежной кожей Сорано. В диалоге жестов Кобра подслушал состояние девушки.
Хлопнула колба, впуская в себя воздух - миниатюрный гром в установившейся палитре звуков. Загорелся ощущениями палец на руке: открытие подарило ему мимолётный ожёг.
Если бы рядом была Кубериус, то поделилась частью собственной силы, как привыкли двое друзей делиться общим врагом, сластью победы. В единственном числе остался Кобра, обретя унижение. Долгое время, находясь в камере, где тень от решётки вечно смеётся - вечно полосует тело гостя, Эрик был уверен, что Кубериуса увели, заперли, возможно, убили. За днём тянулся следующий: десятки людей, сотни язв со стороны обратной, тысяча мыслей, слышать которые оставалось невозможным - врастала в сущность злоба, возвращалось одиночество, воспитывалась обида, таяла уверенность в чистоте той, что всегда была рядом. Предательство перестало иметь приставку невозможности.
Горечь вкуса нравилась, так нравится ребёнку сахар конфеты, гурману редкая изысканность блюда - так человек сочетается с частью своей сущности. Ждать становилось проще. Количество яда не хватало, чтобы окончательно стереть следы обстоятельств, рождённое благо из отравы призвано было дать возможности продлить ночь.
Ангелу же нужна энергия сути иной - как различались те, что были воспитаны одной судьбой и одним человеком. Нотация, взвешивающая на весах обстоятельства, сотворённая губами и голосом Сорано не являлась лживой или ошибочной, это была одна сторона сложившейся ситуации, напротив обратной стоял Эрик - никто из них не выбрал дверь. Мысли как и слова, девушка не отступится от своего, телом по прежнему оставаясь на грани физического упадка. Под кровом лачуги мужчина был не единственным, кем возобладала упрямость и настойчивость.
Змей промолчал, спор стал немым, но не окончился с точкой девушки. Мгновения потонут в словоблудие, ищущем выход в конфликте двух Просящих, мгновения, которые она могла бы использовать на сон, а он на отдых, сознанием оставаясь только в одной реальности, не тронутой числом фантазии и тьмы перед глазами - слишком много поставлено на карту. Опыт предупреждает, рано выбрасывать руку в загребающем фишки жесте, следовало ждать - риск дело тех, кому нечего терять.
Синие озёра, отражающие индиго ультрамаринового неба заиграли рябью. Лёгкий смех разбавил ржавую тяжесть помещения, смех готовый снять свою маску, чуть придерживаемую ладошкой Ангела, и доказать своё подлинную надменность. Возвышение, звучащее столь же отчётливо, как виден яд на ухмылках Кобры.
- Если бы я не знал тебя, то подумал бы, что ты провоцируешь: так и желаешь, чтобы я пошёл. - Устами мага звука, разоблачающего секреты душ, предложение облачается в особенную иронию. Слишком громкую, чтобы не услышать.
Инстинктивно стараясь не задеть обстановкой слоёв живительно мази, но не поддаваясь механическим отчуждённым от той же обстановки движениями, волшебник встал на ноги, заметив:
- Он окончил. Я слышу. - Два слова, отвечающие за вещами, что скрывала старая материя штор. Пошатнулась вешалка, повернувшись на ножке, когда Кобра сдёрнул ветровку.
Не тревожа раны и не стирая мазь, спрятал себя и метку гильдии в старой одежде - словно накинул покрывало. Вторяя словам мужчины, с другой стороны двери послышались приближающиеся скорые шаги, после чего поддалась сама дверь, впуская хозяина в его скромные владения.
- Очнулись. - Довольным голосом с порога оценил состояние своих гостей старик. Сапоги оставляли песочные следы, приближаясь к столу. - И не едим. - Поднял зелёное яблоко, своим видов выдающее кислоту вкуса. - Странный народ нынче пошёл. - Хруст смешался со словами лесника.

Отредактировано Cobra (2014-12-27 12:13:07)

Занавес перед частью самого себя, которую так хотелось забыть, был опущен, пыль осела на ткани и пройденном пути, что скрывали высокие шторы: опустошая бутыль яда, мысли о верной подруге смогли отойти на второй план, забыться, но образ воскрес, затронутый мыслями Ангела. Поднялся занавес. Показались следы, не окончательно спрятанные ковром пыли. Не желая вспоминать путь тех следов, заморозил собственные думы мужчина - не распарывая более рану иную, нежели нанесённую рысью, продолжая слушать вереницу выводов девушки, что коснулась Хотайха. Совершенно переменившегося после событий Нирваны, отказавшегося от своей роли в планах Второго Мозга.
Театр Ангела, связанный из картинок размышлений, сменил своё направление жанра - пышные ресницы игриво опустились, тонкие брови своей линией усилили передачу настроения взгляда. Замечание лёгкое, как сама натура девушки, становится плодом беседы двух людей. Воспарила к окну Ангел и тут же сложила крылья, оборачиваясь снова ко второму участнику разговора:
– Не стоит свою слабость прикрывать чужой! - Речь всё так же невесома, тяжестью обладает вкус, не оформление. Специально. Вызывает чувства мужчины, как когда-то призывала звёздных духов. Не отай сменялись её мысли, не скрывали шпильки в словах, ещё больше поддразнивая.
Можно было уколоть в ответ, столь же сладко, с карамелью, оставляющей тяжёлый осадок. Указать на способности, которых более не было, обернуть в прошлое, заставив вспомнить отобранную сестру, ударить по настоящему, сыграв шантажом положения. Это не отменит слов девушки, но причинит большую боль их обладательнице. Или можно было проигнорировать сказанное, но эхо фразы останется, переливаясь.
- Я не прикрываюсь. - Отрицание. Зная все возможные комбинации отклика на реплику Сорано, рыжий произнёс отказ. Низкий голос огласил победу Просящей. Не собираясь прятаться, не поворачивал голову в сторону мужчина, взгляд продолжал участвовать в разговоре.
Разговоре, отнимающем время, до следующей сцены встречи.
- Мы так задержались или он настолько быстр?! - Сравнила скорость настоящего Ангел.
- Это ты так долго изучала меня. - Чуть повернул голову в сторону змей, оставив щекотливое замечание, ответив вместо внутреннего голоса Сорано, у которого и интересовалась девушка. 
Одна из немногих окончательных реплик, которые соединяли двух говорящих, перед тем, как в дверном проёме показался новый силуэт, а хруст фрукта не пронзил воздух.
- Мы говорили о крове. - Отнюдь не деликатно возвратил к прошлой теме диалога волшебник.
- Было дело. - Согласился лесничий, не откладывая яблока. Казалось, Аюру ни сколько не смущало определившееся положение вещей, он не считал себя обязанным подчиняться прихоти подозрительности или кодексу вежливости. - На эту ночь вы можете перекантаваться здесь, тем паче, что у вас особенное состояние. Я на эту ночь займу сарай. - Чавкнул осколками мякоти фрукта хозяин места и вытянул руку в сторона пристройки к домику, словно из-за опущенных штор и деревянных стен было видно указываемое местечко. - От чего вы бежите, детишки? - Пренебрегая годами легко подвинул к себе табуретку старик и опустился сверху, похрустывая лакомством в редких паузах голоса. Не дожидаясь ответа охотник продолжил. - Скоро время морозное, мне не помешало бы участие руки чужой. Тот, от которого вы бежите, достанет он вас тут? Этого места люди боятся, потому что здесь нет выдумок людских. - Почти перешёл на философию говорящий, как переступил через тропу, не поясняя свои слова. - Вы могли бы остаться здесь. На пол года. Или год. Для большего вы слишком молоды, детишки. - Рассмеялся в бороду старик. Я бы не смог столько времени на одном месте. Тем паче в ваши лета. - Комментарий от себя, скользящий между предложением. Предложением, которое было обречено на отказ, но сама суть его, его рассказ, касались ушей волшебников, напевая им свою картину, покой которой либо отвращал, либо соблазнял.

Отредактировано Cobra (2015-01-05 06:43:47)

- Мы воспользуемся предложением. – Вопреки словам Ангела поддержал идею более благополучного приюта на ночь Кобра, перебивая её вежливость. Игра в деликатность и подхалимство заранее проиграна. Грубости в речи не было – только бас голоса еда морозил дистанцию, мужчина согласился на условие крова, которое само поддалось гостям, его исходная сама пригласила сбегающую пару за стены лачуги.
Сказав кроткую реплику, подвинулся к беседе Просящий, сделав шаг вперёд, но следом пересёкся с действиями девушки, стал частью паутины, набросить которую на лицо старику намеревалась Ангел. По-девичьи лёгким движением, за простой которого спряталась вся спесь, заплела пальцы рук волшебница; женская ласка в касании, от которой по ладони растекается чужая прохлада, в обмен, даруя тепло – декорация к словам, которые должно было услышать и поверить. Слова Ангела неуверенные, но в этом их главное обаяние, поверить сказанному ей проще, чем оформленной уверенностью реплике.
Ангел и Миднайт – всегда умели играть  людьми, но совершенно не умели играть в людей. Артистизм, игра мимики и интонации; шёпот, вводящий в заблуждение; лживость, искусно кажущаяся истиной – Кобра не был способен на подобное, как и другие ученики Мозга, как и множество магов, как и мириады душ. Змей обманывает молчанием, сокрытием, открывая только часть картины правды – самую желанную; искра в глазах слишком выдаёт жар печи характера, где горит азарт, голос груб, чтобы обмакнуться в сахарную приторность. Ангел же могла выбирать вариации обмана, и гордость ни сколь не мешала ей в смене масок на лице – ангельская натура не унижалась перед низами, облачаясь в маскарад, это простые люди не достойны увидеть её истинного величия.
Паутина распустилась, сотканная из романтичных слов. Розовой лапши. Просящие не понимают значения слов, что произносила Ангел, они давно отвернулись от теплоты отношений. Иногда редкие обстоятельства разрушают молчание внутреннего голоса, вдохновлённый символом фона или жеста, голос старается напомнить о том, что за спиной тёмных магов, к чему они обязались не возвращаться. Но они не слышать его.
Сорано крепче сжала ладонь, забирая больше тепла, отдавая часть наигранных эмоций.
Даже маг, обладающий тонким слухом, не слышал. 
Почти кокетливо девушка наклоняет голову - подкупающий расположения жест. Как названный брат Ангела, ядовитый убийца драконов знал, какая сущность на самом деле олицетворяема стесняющимся взором, спадающим серебром. Ознаменовывающим свою победу жесте. Кобра мысленно ухмыльнулся заметив за девушкой приятный элемент поведения из прошлого, употребляемый в триумфах.
- Мы не задержим с ответом. - Пропустил свой ход в изъяснении, но оставил комментарий о последнем вопросе старика. Разум знал, что послужит ответом, знал, что старик, возможно, даже не услышит его - на утро Эрик ещё больше уверится в потребности смерти хозяина дома. Но разум не мог остановить чувства, воображение изыскавшие серию картин, о которых говорил лесничий в своём предложении - каждый из надуманных образов был осквернён. Желание мести, вечно подпитываемая зависть, обида искажали краски всех эпизодов. Натура змея могла отпустить прошлое и упокоить вчерашнюю боль, но смирение с ушедшим не лишает боли в настоящем - мужчина по прежнему не знает всего того тепла, которым делятся друг с другом остальные, он всё так же изгой, как и вчера - лишённый единственного друга.
Мысли Ангела были иной причины, но подобного вывода. Расслышав думы девушки, Кобра сознался в том, что это было приятным. Кроме одного - Брэйна. Он не отец этой "семье", объявившей бойкот всему миру, натачивающей злобу и взращивающую отвращение ко всем прочим.
- Нам так же нужна еда. - Слишком просто оказалось перерезать тонкую нить, которую подал сверху охотник, и ещё более привязать себя канатом к камню бремени. Отказ от того, кто слишком долго знает разор.
Старик усмехнулся чему-то своему, была ли то разница в поведении его гостей, а может, речи Ангела не наполнили его верой:
- В правом шкафчике. - Метнул слово вместе с поворотом головы лесничий, указывая на кладовую. - Можете не стесняться, голубки. - Интонация подсказывала шутливое добродушное обращение. - Будет время и на вашей улице случится праздник. - Спрятал огрызок яблока в карман старик, поднимаясь с табурета. - Я не приказываю вам. И без скупых мыслей. Думайте, выбор ваш и суд ваш. - Странно рассудил мужик, с точкой надев на уса улыбку. Простота, не поддающаяся объяснению присутствовала в старике, при каждом его акте, словно не волновало его ничего или радовало одним только своим существованием.
Проводила своего хозяина хлопком дверь, возвращаясь в стандартную окаменелую позу внимания. Разоблачая каждое действие оставшихся гостей.
- Кое кто жаловался на голод.- Слова приглашали к трапезе. Говорящий посмотрел на гордый профиль надменной серебровласки: её носик всегда стремился подёрнуться выше. - Этот кое кто оставил претензии к моему взгляду или мне показалось? - Не сжимал, но и не отпускал руку девушки, привязав к ответу на заданный вопрос.